Паладин душ - Страница 64

Лисе, прищурив глаза, приложила руку ко рту и прошептала Исте в ухо:

— В конюшнях он был разговорчивее. Мне кажется, вы его пугаете.

Иста была в состоянии сопротивляться простым мягким убеждениям. Но в этом странном клубке она не могла найти ни конца ни начала. Настойчивый взгляд, деревянный язык, молчаливое давление ожидания… Она могла проклясть бога. Но грума — нет.

Она оглядела двор. Сейчас не полночь, не полдень; ничто не напоминает картинку из снов. Во сне не было ни Горама, ни Лисе, время дня тоже было иным… может быть, это неопасно. Она набрала в лёгкие воздуха:

— Ну что ж, Лисе. Давай вернёмся к делам паломничества и навестим очередную развалину.

Лисе помогла ей встать, на лице у девушки было написано нескрываемое любопытство. Иста медленно поднялась по ступеням, опираясь на её руку. Горам беспокойно смотрел на рейну, шевелил губами, будто бы мысленно подталкивал её вверх.

Женщины последовали за грумом в конец галереи. Он открыл дверь, отступил и снова поклонился. Иста помедлила, а потом вслед за Лисе вошла внутрь.

Глава двенадцатая

Комната оказалась светлее, чем Иста видела во сне, ставни в дальней стене были распахнуты, за ними виднелось голубое небо. Всё вокруг казалось лёгким, воздушным. В спальне не пахло, как в комнате больного, не было свисающих с потолочных балок букетиков трав, тяжёлый запах которых скрывал вонь фекалий, рвоты, пота и отчаяния. Просто свежий воздух, в котором улавливались нотки мебельного воска и лёгкой, вовсе не неприятной примеси присутствия мужчины. Совсем даже не неприятной.

Иста заставила себя посмотреть на кровать и застыла на месте.

Постель была прибрана. Он лежал поверх покрывала, не как больной, а как человек, который прилёг на секунду посреди дня, полного забот. Или как умерший, облачённый в лучший наряд, в ожидании церемонии погребения. Длинный, худой, точь-в-точь как во сне, но одетый иначе: не как пациент или спящий, а как принято при дворе. Жёлто-коричневая туника, вышитая переплетающимися листьями, затягивалась у шеи. Штаны в тон были заправлены в доходящие до икр сапоги, натёртые до блеска. Коричневый плащ, аккуратно расправленный на кровати, и меч в ножнах, лежащий поверх ровных складок; его узорчатая рукоять покоилась рядом с немощной левой рукой. На пальце поблёскивало кольцо с печатью.

Его волосы были не просто зачёсаны назад, а заплетены у висков над металлическим обручем, украшавшим лоб. Длинная, морозно-чёрная копна была собрана в косу, перекинутую через правое плечо, доходившую до коричневых завязок туники и там, на конце, рассыпавшуюся на свободные пряди. Он был побрит, и, судя по всему, недавно. Аромат лавандовой воды коснулся ноздрей Исты.

Она заметила, что Горам с болезненным вниманием смотрит на неё, сжимая и разжимая ладони.

Вся эта тихая красота, должно быть, плод его работы. Почему лакей так преданно ухаживает за этим человеком, распростёртым на кровати, когда он утратил все силы и не может ни наказать, ни вознаградить?

— Пятеро богов, — выдохнула Лисе, — он мёртв. — Горам засопел:

— Нет, не мёртв. Он не разлагается.

— Но он же не дышит!

— Дышит. Это заметно на зеркале, видите? — Он обогнул кровать и взял со стоящего рядом сундука небольшое зеркальце. Глядя на девушку из под лохматых бровей, он поднёс его к ноздрям лорда Иллвина. — Видите?

Лисе перегнулась через неподвижное тело и с подозрением посмотрела:

— Это твой палец отпечатался.

— Нет!

— Ну… может быть… — Лисе выпрямилась и резко отступила, словно приглашая Исту занять освобождённое ей место у постели и судить самой.

Под беспокойным взглядом Горама Иста подошла поближе, пытаясь придумать, что сказать ворчливому старичку:

— Ты хорошо о нём заботишься. Печально, что сьер ди Арбанос был сражён вот так.

— Да, — ответил Горам, сглотнул и добавил: — Ну… давайте, леди.

— Прости?

— Ну… поцелуйте его.

На какой-то миг она так сильно стиснула зубы, что челюсть свело. Но на пронизанном мукой, напряжённом лице Горама не было ни намёка на весёлость, на издёвку.

— Я тебя не понимаю. — Он пожевал губу:

— До такого состояния его довела княжна. Я подумал, может, у вас получится разбудить его. Вы же рейна, в конце концов. — Немного поколебавшись, он прибавил: — Вдовствующая рейна.

К вящему ужасу Иста поняла, что он абсолютно серьёзен. Как можно ласковее она сказала:

— Горам, это детская сказка. А мы, увы, уже не дети. — Тихий сдавленный звук заставил её обернуться. Лицо Лисе перекосилось, но, слава пятерым богам, она изо всех сил старалась сдержать смех.

— Вы могли бы попытаться. Это же не больно, — он снова начал тревожно раскачиваться из стороны в сторону.

— И всё же, боюсь, ничего хорошего не получится.

— Это не больно, — упрямо повторил он. — Попробуйте хоть что-нибудь.

Он, должно быть, потратил много часов, чтобы тщательно подготовить эту обстановку, своего хозяина к её приходу. Что за отчаянная надежда руководила его столь странными действиями?

Может быть, ему тоже снятся сны. От этой мысли у неё перехватило дыхание.

Воспоминание о втором поцелуе Бастарда обожгло ей лицо. Что, если это не непристойная шутка, а ещё один дар? Что, если он даст ей возможность сотворить чудо исцеления, например, сейчас? Вот как боги соблазняют святых. Её сердце учащённо билось от тайного волнения. Жизнь за жизнь, и волей Бастарда мой грех будет искуплен.

Словно зачарованная, она подалась вперёд. Вблизи свежевыбритая кожа Иллвина казалась слишком тонкой, слишком туго обтягивала челюсть. Его губы телесного цвета были немного разомкнуты, и через них виднелись ровные белые зубы.